О том, как устроена могилёвская тюрьма №4 и какие порядки там царят рассказал политузник, один из лидеров анархистского движения Николай Дедок.
6 марта. Могилев-Минск. Саша Минько
В Могилёве в условиях крытой тюрьмы, как нарушитель режима, Николай Дедок отбывал срок в 2012-2015 годах. С тех пор мало что изменилось.
Крытая тюрьма не похожа ни на какое другое карательное учреждение.
— Это государство в государстве, живущее по своим законам — ультраспецифическая культура с перевёрнутыми с ног на голову моральными нормами», — свидетельствует Николай Дедок.
Два с половиной года нахождения там, по признанию политузника, дали ему жизненного опыта едва ли не больше, чем вся предыдущая жизнь.
Сразу оговоримся, попадание на крытую тюрьму (тюремный режим) служит наказанием для тех, кто уже получил наказание в виде лишения свободы, но по каким-то причинам нарушил режим отбывания наказания в колонии. Как правило, администрация колонии таким образом изолирует неугодных – расправляется с бунтарями. На тюремный режим попадают по приговору суда на срок до трёх лет.
ПЛАНКА ВСЁ НИЖЕ
Как устроено могилёвское Исправительное учреждение «Тюрьма №4» мы уже писали: оно состоит из трёхэтажного СИЗО на тысячу человек, стоящего буквой «П», а у его «подножия» расположился корпус тюрьмы на 200 арестантов.
Николай Дедок отмечает, что сегодня в Беларуси уже практически нет «воровского» движения. А первоначально тюрьму использовали, как средство нейтрализации так называемых «блатных» — людей, живущих не по закону государства, а по своим «понятиям». Поэтому, «крытка» наполняется сегодня просто неугодными осуждёнными, которые каким-либо образом провинились перед администрацией (либо просто ей не понравились). Если раньше туда попадали авторитеты криминального мира, то теперь достаточно, чтобы у тебя нашли что-то запрещённое — планка для помещения на тюремный режим опускается всё ниже и ниже.
Тем не менее, за много лет в могилёвской крытой создалась такая общественно-социальная структура, которая требует отдельного исследования, считает Николай Дедок. Люди здесь сидят уникальные, они создали своё параллельное, полностью изолированное от внешнего мира политическое сообщество со своей идеологией, иерархией и правилами жизни.
Не все «крытчики» сидят, как оказывается, в тюремном корпусе. Часть из них (те, кто проявил себя не с лучшей стороны и получил ярлык «нечисти») сидят в камерах СИЗО, и отправляют их туда «смотрящие» авторитеты, которые реально управляют тюремным корпусом, а сотрудники ДИН полностью соглашаются с их решением. И смысл следующий – в тюремном корпусе арестанты поддерживают друг друга, а на СИЗО – нет.
«ТОРПЕДУ» НЕ ОСТАНОВИТЬ
В могилёвскую крытую тюрьму Николай Дедок попал, став «злостным нарушителем» в шкловской ИК-17. На этап, вспоминает он, дёргают только ночью: примерно в 2-3 часа человека будят и заставляют выходить с вещами, а отъезжает он не раньше 8 утра. То есть, это всегда бессонная ночь. Между Шкловом и Могилёвом всего 36 километров, но проехал это расстояние тюремный этап (с учётом сборов и ожидания в отстойниках) за 12 часов.
А теперь самое интересное. Николай Дедок признался, что заезжал в тюрьму №4 с небольшой посылкой от уголовного авторитета шкловской ИК-17 Виталика Шалёного. Груз (с письмом) шёл «по торпеде»: арестант просто глотает то, что хочет ввезти в тюрьму предварительно герметично запаяв «груз» несколькими слоями полиэтилена.
В «грузе» были письмо и деньги. Чтобы гарантированно не ходить в туалет, приходилось не есть и по возможности не пить воду.
Как отмечает Николай Дедок, сотрудники могилёвской тюрьмы прекрасно знают об этом способе передачи чего угодно. Более того, они понимают, что в большинстве своём на тюремный режим отправляются представители преступного сообщества, которые жёстко блюдут так называемые «воровские понятия», поэтому практически каждый может везти в себе груз.
Из-за этого в отстойнике максимально долго следят за осуждёнными. В отдельных случаях даже следят за испражнениями заключённого – когда «торпеда» выходит, сотрудники ДИН резко заходят в камеру, хватают арестанта за руки и таким образом получают письмо, адресованное авторитету. Таким образом убиваются три зайца – становится известно сообщение, изымаются другие неразрешённые вещи, а самого попавшегося заключённого ожидает «строгий спрос» со стороны сокамерников (за утерю «посылки» просто избивают, независимо от вины).
Свидетельство Николай Дедка особенно актуально на фоне попыток правозащитников добиться запрета использования металлических жалюзи («ресничек») на окнах СИЗО и тюрем, закрывающих солнечный свет.
Первая победа “Правил Нельсона Манделы”: МВД внесло изменения в Правила внутреннего распорядка тюрем
Милиция парирует тем, что металлические жалюзи препятствуют межкамерной связи. Но реалии таковы, что «реснички» фактически не влияют на эту самую связь.
Ещё один политузник, сидевший в могилёвской тюрьме, Евгений Васькович свидетельствовал, что лично умеет делать так называемого «коня» из ниток. Ну а с помощью «торпеды» в тюрьму могут попасть даже наркотики и мобильные телефоны.
Кроме того, в ПКТ и тюрьмах заключённые общаются и через «кабуры» — дыры в стенах либо потолке.
«МАСОЧНИКИ» И «БЛАТНЫЕ»
Особенность крытой тюрьмы – работа «масочников». На самом деле, утверждает Николай Дедок, это никакой не спецназ, как работники милиции хотят представить. Из числа обычных служащих тюрьмы отбираются наиболее физически крепкие работники, которым на лицо надевают маску и майку с надписью «спецназ» — и эти люди несут службу в качестве усиления обычного тюремного конвоя. Делается это для нагнетания атмосферы страха для тех, кто прибывает в тюрьму впервые. Три-четыре высоких и крепких человека в масках резко открывают дверь камеры утром и кричат фразу: «С вещами на выход».
Далее следует скрупулёзный обыск – человека раздевают догола и осматривают всё, вплоть до между растопыренных пальцев рук. На каждой тюрьме свой список запрещённого: что не дозволено в Могилёве, может с лёгкостью использоваться в другой тюрьме. Запрещённые вещи отправляются на склад, и арестант сможет их забрать только при освобождении. Всё это происходит в режимном корпусе могилёвского СИЗО перед отправлением в отдельно стоящее здание тюрьмы.
В тюремный корпус проход из СИЗО организован не по улице, а по подземному тоннелю. Ведут арестанта именно «масочники». Входя в здание крытой тюрьмы, по сути, попадаешь в другое государство.
Кто в какой камере будет сидеть, в тюрьме уже решают так называемые «блатные».
В самом начале вновь прибывший арестант попадает в «тройник» — камеру на трое нар. В «тройниках» осуждённые приспосабливаются к режиму крытой тюрьмы и привыкают к её порядкам, проходят процедуры осмотра врача и беседы с психологом. После этого арестованного «поднимают на корпус» — то есть, ведут в обычные камеры тюрьмы, где придётся провести годы.
Согласно воровской системе, у каждой «административной единицы» в тюрьме есть свой «смотрящий». За тройниками во время отсидки Николая Дедка «смотрел» уголовный авторитет по прозвищу Вова Лысый (прим. ред. – гражданин России, приговорённый к 20 годам лишения свободы за убийство). Каждый новый этап, вспоминает экс-политузник, встречает всё блатное руководство тюрьмы. Их задача отфильтровать зэков – они выслушивают человека, выясняют его биографию и смотрят за его поведенческими стереотипами. На основании наблюдений принимается решение где и с кем человек будет сидеть.
Если человек неподобающе вёл себя в колонии (сотрудничал с администрацией и бил других осуждённых, занимался доносительством), то его достаточно жёстко избивают и отправляют в камеры СИЗО – «к нечисти». В тюремном корпусе таким жить запрещено.
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЗАКОНА — НЕЗАКОННО
Заходя в камеру нужно сказать своё прозвище, статус «с бумагами или нет» — имеется в виду подписал ли обязательство о правопослушном поведении (подписавший бумаги уже не может стать «блатным»), и просто сдержанно беседовать. В эти минуты решается судьба – кем будет дальше человек в заключении.
— Камерные блатные зеки – это лучшие психологи из всех, что я видел, — говорит Николай Дедок.
В течении пары минут разговора они способны точно определить, как себя вести с человеком и можно ли ему доверять.
Реалии таковы, что милиционеры сами приводят каждого заключённого на беседу к блатным. С точки зрения закона, отмечает Дедок, это абсолютно противозаконно. Незаконно и переходить из камеры в камеру, но на практике блатные колотят в дверь и говорят продольному (сотруднику охраны на этаже), что нужно посетить кого-то. У продольного решать такие вопросы полномочий нет, поэтому он зовёт корпусного дежурного (старшего смены). И тот уже выводит авторитетного сидельца куда нужно. Блатной там делает свои дела – что-то объяснят, либо что-то передаёт, либо кого-то бьёт. А потом они возвращаются назад.
— Своих ключей у блатных, конечно нет, но по первому требованию сотрудники тюрьмы водят их куда нужно, — утверждает Николай Дедок.
Своими воспоминаниеями о могилёвской крытой тюрьме Николай Дедок обещает делиться и далее. Для этого он предлагает подписаться на его Youtube-канал.
СПРАВКА
Николай Дедок был задержан в сентябре 2010 года в качестве подозреваемого по «делу анархистов» за ряд акций прямого действия. Его сначала обвинили в нападении на посольство России в Минске 30 августа 2010 года (якобы анархисты бросили на территорию посольства две бутылки с зажигательной смесью), но ничего доказать не смогли. Тогда продлили срок содержания уже по новому делу – о подобном нападении на Дом профсоюзов. В конце концов недостаток улик привёл к тому, что доказанной суд посчитал якобы его вину за несанкционированную акцию у Генштаба, и на тот момент 22-летний парень был осуждён за злостное хулиганство по ч.2. ст.1 339. Приговор – 4 года 6 месяцев лишения свободы.
