Умер не «третьеклассник школы Быховского района». Умер восьмилетний Егор. Ребенок. Сын. Человек.
23 октября. Могилев – аг.Лудчицы — Тайманово. mspring.online
19 октября восьмилетний Егор встал, как обычно. На завтрак он попил чай с печеньем. Чтобы не проголодаться, в школу он взял с собой бутерброды. Хоть сам он жил в деревне ТАйманово с мамой и бабушкой, на уроки он ездил в школу агрогородка Лудчицы.
Перед физрой он вместе с одноклассниками сходили в столовую. Через десятки минут он упал без сознания. Несмотря на старания учительницы и окружающих, Егор умер на уроке физкультуры.
В понедельник СМИ озаглавили случившееся сухим обезличенным заголовком «В Быховском районе умер третьеклассник». Журналисты взяли комментарии у чиновников. Следственный комитет выпустил свой пресс-релиз.
Если верить газете «Беларусь Сегодня», ребенку пытались помочь всем миром, а скорая приехала за 14 минут. Результаты экспертизы, которая установит причину смерти, будут примерно через месяц.
Мы не знаем, что признает экспертиза. Да и можно ли верить ей в нашем государстве? Можно ли верить медикам? Следователям? Журналистам, которые довольствуются информационными обрывками чиновников, которые даже в глаза не видели Егора? Точно ли будут найдены и наказаны виновные? И сделают ли виновным хоть кого-нибудь?
Мы пока верим только тому, что рассказала mspring.online мама Егора Ольга.
***
— Это было за школой, где на площадке дети занимаются. Там и упал. Я приехала, так на земле лежал, я раздела его, кофточку подложила. Но я уже поняла, что… ничего. Он сам вызывался бегать. Но классная его все время одергивала. Она любила и заботилась о нём. Он её тоже обожал. Она никогда не давала ему бегать, а в этот раз я не знаю, что случилось. Кто-то говорил, что круг пробежали, а на втором упал.
По телефону голос Ольги немного срывается, но держится она молодцом. Она сильная женщина. Она справится. Должна справиться.
— Проблемы с сердцем у него выявили, когда перед первым классом делали обязательное УЗИ сердца. Сказали, что есть какие-то сердечные проблемы. Нам написали направление, мы поехали в Могилев. Там врачи сказали, чтобы не было никакой физической нагрузки. Нервничать тоже нельзя. И раз в три месяца надо было таблетку громецина под язычок.
Какой он был ребенок, активный, хороший. В первом классе перед математикой ему стало плохо, вызвали скорую. Классный руководитель позвонила. Пока я до школы добралась, они уже забрали его в больницу. Я приехала, там был учительница, а на приёме была врач Окрут. Это я хорошо помню. Имя и отчество я не знаю. Она тогда сказала, что сделать они ничего не могут. Если ребенку будет плохо, посоветовали нажимать на глазные яблоки, либо вызвать рвоту.
Ну и все. На этом все закончилось. Потом мы в конце учебного года, в первом классе, поехали сначала на консультацию к кардиологу, а потом уже кардиолог написал направление, чтобы мы легли в больницу через время.
Мы туда приехали, она спросила, как дела, и я рассказала, что был приступ в школе, вызывали «скорую». Она попросила кардиограмму, чтобы увидеть изменения. Когда я поехала назад за кардиограммой, выяснилось, что никто нигде не может её найти. И вот это происходит в первом классе, а сейчас он в третьем. Только в июне месяце нашли эту карточку в Быхове.
— Могилевские врачи рекомендовали не заниматься?
— Ну как, они сказали «физической нагрузки никакой, нервничать тоже нельзя». А перед школой он какой волнительный был. Его ж и одеть надо было культурно. Даже носочки никогда не оденет одни и те же. Утром носочки ему даю, а он понюхает и говорит: мама, нельзя в школу так ходить, а то классная скажет «пришел с вонючими». А учительницу как он ее любил, я не знаю!
Я не могу понять. Как бы мне плохо… Как бы мне трудно … я, наверно, это не оставлю.
Когда мы ездили в Могилев и приехали обратно, нам врач Челядинова выписала справку не на подготовительную даже, а общую группу.
— То есть даже после рекомендаций могилевских врачей Челядинова все равно общую дала группу?
— Да.
Егор хорошо себя чувствовал утром в тот день, когда пошел в школу?
— Утром, как обычно, встал, чаю попил с печенюшками, бутерброды с собой в школу взял и пошел. Учительница сказала, что перед физкультурой пошли в столовую, покушал хорошо. Вышли, говорит, на площадку, только он двинулся и упал, потерял сознание.
Сначала ехала из Нового Быхова «скорая». Она возила людей на флюорографию, врача там не было, но была же медсестра. Бондаренко, я даже скажу, Ольга. В школу вызвали скорую [отдельно], конечно, но ехала серенькая машинка «скорая помощь» и детки все начали тормозить её. Детки начали говорить, что мальчику плохо. А она, я понимаю, что она не врач, она медсестра, ну могла же она выйти. А она сказала, мол, «я не «скорая помощь», ожидайте «скорую помощь», дверку захлопнула и уехала. Вы понимаете, ну могла бы… хотя бы рядом вышла и постояла.
— Занятия физкультурой еще на улице проходят?
— Да, он упал… это было за школой, где на площадке дети занимаются, там и упал.
— Как вам сообщили?
— Позвонила Егоркиного дяди по отцовской линии жена. Она уборщицей работает. Вот она позвонила. Говорит, сыночку твоему так плохо, едь скорей в школу. Ну я подумала, что ритм сбился и все. Попросила дать классную. Алла Леонидовна испуганная была очень, Егорку любила. Говорит, приезжайте скорей, Егорке плохо. И я скорей на велосипеде ехала, потом кинула велосипед где-то в кювет, знакомая стояла на машине, она меня довезла. Я приехала, Алла Леонидовна бедная ползает на коленочках, кричит «Егорушка, только дыши, Егорушка, только дыши».
— Вы приехали быстрее, чем скорая?
— Нет, она уже была там.
— Сколько она ехала?
— 38 минут. Там же и могилевский Следственный комитет приезжал. Я в истерике, взяла его на ручки, давай по этому стадиону тягать. Они мне вызвали Терещенко, мол, что я на коня села.
— А Терещенко – это кто?
— То ли нарколог, то ли психолог.
— Он вместе с врачами приехал?
— Нет. Челядинова приехала, а потом они вызвали его, потому что я Егорушку взяла, обняла. Они боялись, что я его не отдам, что я села на коня. Хотели забрать меня в больницу. И хорошо, что родственники меня забрали домой.
— А с Егором что?
— «Скорая», я это еще хорошо помню, присосками какими-то пользовались врачи. У него животик был такой полный, и вот эта женщина, которая с присосками, говорит «адреналина еще уколоть ему», а вторая стоит и говорит «а у нас адреналина уже нет».
— Врач, про которого вы говорите. Челядинова. Она приехала в качестве кого? Какая у нее должность?
— Она ж то ли главный районный педиатр, то ли заведующая. [Согласно данным за 2013 год, Валентина Челядинова является главным районным педиатром].
Когда я уже там ползала, это же ребенок на моих глазах, она у меня спрашивала про выписки из больницы. Я ей сказала, что оригиналы у меня, а копии находятся у них. И пока я там в школе побыла, она уже приехала домой, бабушка Егора в истерике отдала все эти бумаги. Потом приехали со Следственного комитета, попросили показать все выписки из больницы. Я им сказала, что Челядинова забрала. А один из них говорит, что «она нас и здесь опередила».
А вчера уже [21 октября], когда похороны были, мне сказали, что она приезжала в школу и с такими криками, с истерикой стала требовать, чтобы отдали ей справки, что у Егора не освобождение [от физкультуры], а подготовительная группа. Но директор школы не отдал.
— Фактически, на ваш взгляд, получается, так, что Челядинова ослушалась, по сути, могилевскую больницу, и не дала вам освобождение?
— Она написала подготовительную группу.
— А надо было, чтобы она написала освобождение?
— Я так понимаю, что да. Все говорили, что физической нагрузки не должно быть никакой. Последний раз мы были в конце мая примерно у кардиолога в Могилеве. А так каждый год мы лежали в августе месяце.
— У Егора с первого по третий класс была подготовительная?
— Да, на первые полгода первого класса они даже дали не подготовительную, а основную группу. Когда мы ездили в Могилев к кардиологу, в сравнении с быховской больницей, нам делали кардиограмму под нагрузками, все проверяли. [В Быхове] ни давление не померяли, ничего не сделали. Сказали, что у ребенка моего никаких осложнений как бы. Летом в больницу его не положили, сказали, что детей очень много после операции, поэтому сказали, что Егор может полежать в ноябре или декабре.
— А вы когда приехали в школу, мальчик еще был живой?
— Я когда приехала …они уже… я поняла сразу, что вот уже… все. Они реанимацию не вызывали, простую обыкновенную «скорую». Может 30-40 минут я побыла в этой школе. Вот представьте, за это время, что они его качали, приехал даже следователь из Могилева. Неужели за сорок минут нельзя было вызвать реанимацию, аппарат какой-то подключить?
— Учителя до приезда «скорой» пытались оказывать помощь?
— Да, пыталась, Алла Леонидовна пыталась. Ещё то ли директор, то ли ещё кто-то съездил на фельдшерско-акушерский пункт. Привезли мальчика молодого, пока «скорая» ехала. Во всем виновата «скорая». 40 минут ехать нельзя было.
Мальчик молодой, наверное, после учебы, молоденький такой. Он пытался искусственное дыхание сделать, пытался помочь.
— Вы считаете, что виновата скорая, которая медленно ехала? Или именно врач, которая направила ребенку не в ту группу для занятий физкультуры?
— Я считаю, что «скорая» виновата в том, что они очень долго ехали. А Челядинова виновата в том… Они же все время говорили, что ему нельзя ни бегать, ни прыгать. Почему тогда не выписали ему освобождение?
И «скорая» из Нового Быхова, какая бы она ни была, медсестра ты или не медсестра, ты же ехала, хоть бы рядом постоять вышла! А так остановили ее, а она даже не вышла из машины. Все знали, что ребенок сердечник. Все знали прекрасно.
