Максим Жигарь рассказал о реалиях ИК-22 “Волчьи норы”.
17 декабря. Могилев-Минск. Саша Минько
Внимание! При использовании или перепечатке данного материала в других Интернет-источниках, упоминание сайта mspring.online с гиперссылкой на оригинальный текст обязательно в первом абзаце!
Максиму Жигарю повезло чуть ли не меньше всех. По амнистии он освободился всего на год раньше срока. Если некоторые другие парни не отсидели и половины назначенного судом, то он отбыл семь лет из восьми. Вероятно, это результат активности его матери – лидера «Движения матерей-328» Ларисы Жигарь. Власти давно обещали ей отпустить сына хотя бы условно-досрочно, но этого не сделали. Такова месть за гражданскую активность.
Максим Жигарь освободился всего три недели назад. Он испытал на себе все этапы борьбы с наркотиками в Беларуси, начиная с 2012 года, когда был осуждён за высушивание дикорастущего куста конопли весом 147 грамм. Учитывая, что на тот момент восемнадцатилетний парень растение рвал вместе с другом, сотрудники гродненского наркоконтороля решили подвести их под часть 3 статьи 328 УК “Незаконное с целью сбыта изготовление наркотиков, совершенное группой лиц”. Журнал о правах человека MSPRING.ONLINE расспросил бывшего узника, как прошли эти семь лет.
— MSPRING.ONLINE: Максим, много вопросов вызывает рабский труд осуждённых по статье 328 УК. По слухам, они, как на каторге, вынуждены вытягивать металл из проводов. Так ли это?
— Максим Жигарь: Я попал в ивацевичскую колонию №22 «Волчьи норы» в 2013 году и тогда можно было вообще не работать. Всё изменилось осенью 2014 года, накануне подписания «антитунеядского» декрета президента (2 апреля 2015 года был подписан Декрет №3 «О предупреждении социального иждивенчества», — прим. ред.). Это выглядит удивительно, но осуждённых в зонах он коснулся ещё жёстче, чем людей на воле. Пришло распоряжение из ДИН, что труд теперь стал обязательным. Сперва объёмов работ на всех не хватало, поэтому ходили на «промку» всего на два часа. А потом уже стали загонять всех на целый день.
Правда, можно было учиться. Я получил диплом портного в колонии и поэтому работал на швейке. Был ещё столярный участок, сварочный цех. Кто получил специальность в ПТУ в зоне, работали там по профессии. А на неквалифицированной работе — на очистке проводов либо разборке двигателей от самосвалов на металлолом –, работала где-то треть осуждённых, это примерно 300 человек.
— При этом в январе 2015 года вступил в силу ещё и декрет президента №6 “О неотложных мерах по противодействию незаконному обороту наркотиков”.
— Да, и сначала практически ничего не изменилось. Лишь стали из ИК-22 вывозить в другие колонии давно сидящих. Оставались только единицы – люди, сидевшие более 10 лет, например, за убийство. Их оставили, чтобы было кому объяснить вновь прибывающим правила поведения, режима и бытовых условий в зоне.
И потом уже каждый этап стали привозить человек по двадцать молодых ребят возрастом до 25 лет, осуждённых исключительно по 328-ой статье и со сроками 8-10 лет. Тогда же появились зелёные нашивки для «наркоманов» — это была инициатива руководства ДИН. Так зона стала специально «наркоманской».
Лукашенко сказал, что для этой категории нужно создать условия, “чтоб смерти просили”, ну и администрация в этом направлении работала. Колония быстро переполнилась. Запретили обувь, присланную с воли: нужно было пользоваться только тем, что выдавали в ИК. Запретили забирать с собой «дополнительный вынос» из комнаты свиданий, то есть, передачи после долгосрочных свиданий – продукты и овощи, хотя раньше овощи приветствовались.
Запретили пластиковые контейнеры для продуктов, перечень продуктов для передач изменили, ограничили личное свободное время, стали каждый день проводить лекции «О вреде наркотиков и алкоголя» и крутить видеоролики, из которых мы только больше узнали о наркотиках.
— Был ли бунт в ИК-22, правда ли, что даже запретили смотреть телевизор?
— В общем смысле слова «бунт», как люди это знают, например, по фильмам, такого не было. Если сравнить, это была такая «детская кричалка» и всё. Никаких суперсобытий не было, и бунтом это реально назвать нельзя было.
А с телевизором такая история. В каждом отряде есть Комната воспитательной работы с большим телевизором. Раньше там было спутниковое телевидение, около 300 каналов. Потом спутник отключили. Это случилось из-за чемпионата мира по футболу: все начали делать ставки на матчи, а ставки были на несуществующие деньги. Ну или на сигареты, которые в зоне, как деньги.
— Как в бытовом плане устроена жизнь в ИК-22?
— Все живут в одном огромном бараке в два этажа. Он разделён на четыре сектора, в каждом их которых по два отряда по 200 человек. Всего восемь отрядов. Кровати стоят в два яруса. Подъём в 6 утра, в 6.20 проверка, потом завтрак, и все шли на «промку».
Смена длится до 13.30, потом час личного времени, обед и нужно было идти на лекцию о вреде наркотиков. Потом все шли в барак. В 17.00 опять проверка, ужин, просмотр новостей, ещё один вечерний час личного времени и всё, отбой в 22.00. Кстати, два часа личного времени в день – это время, когда можно одевать обычную домашнюю одежду, остальное время – обязательно в тюремной робе.
И так семь лет. Это было очень депрессивно, когда у тебя большой срок. Первый год даётся достаточно легко, ты просто привыкаешь. А вот года через полтора-два тебя просто накрывает от нереальности срока по приговору. Начинаешь много читать. Кстати, в ИК-22 все почему-то любят начинать читать с Карлоса Кастанеды.
— Насколько эффективны ли меры по предотвращению распространения наркотиков?
— Точно могу сказать, что смысла содержать всех осуждённых по статье 328 в одной колонии нет. Там люди, попавшие на зону случайно, встречаются с реальными наркоманами, от которых узнают, как можно приготовить наркотики из чего угодно. Там хватает и тех, кто признаётся, что после освобождения снова будет принимать что-то запрещённое. Я теперь знаю про наркотики просто всё, хотя раньше этой темой не особо интересовался, а марихуану просто хотел попробовать.
Приготовить наркотик можно даже после просмотра роликов на обязательных лекториях, куда нас загоняли каждый день. По видео, которое как бы рассказывает об ужасе, куда это всё привело, можно восстановить картину, кто, из чего и как в бытовых условиях готовил наркотик.
Реально нужно срочно вводить углубленный пограничный контроль на всех уровнях. Во-первых, нет границы с Россией, и всё провозится без проблем. А, во-вторых, нужно тщательно проверять посылки из Китая. Например, картридж для принтера, заказанный через обычный интернет-магазин типа Ali-Express может прибыть в Минск заправленным жидкостью альфа-PVP — это реальный случай.
