Монолог молодого могилевчанина Ромы Мищенко, который приехал 25 марта в Минск на акцию протеста, но вместо этого получил 15 суток ареста, 6 часов со связанными руками и тычки от милиционеров.
11 апреля. Могилев. Алесь Светлицкий. На фото — герой материала.
Роман Мищенко — колоритная фигура. Его наверняка вспомнят те, кто был на могилевских акциях против Декрета №3 19 февраля и 15 марта. В первом случае именно он громче всех заводил “Жыве Беларусь” вслед за Анатолием Лебедько во время марша до площади Звезд. Во втором именно он громче всех свистел в адрес депутата Игоря Марзалюка, который впоследствии назовет могилевчанина Рому Мищенко, его товарищей и вообще большинство участников протеста “бродячим цирком, которому оплатили билеты, чтобы кататься на дизелях от города к городу”.
Про оплату за участие в акции 25 марта в Минске, кстати, у него спросит милиционер, который будет составлять протокол в Ленинском РУВД столицы. Рома ему ответит, что задержали его с 2 рублями и 40 копейками в кармане. Чтобы поучаствовать в столичном протестном движе, парень занял денег у знакомых на билет.
Но все это он ещё расскажет.
11 апреля, через два дня после освобождения из минского ИВС, Рома Мищенко обратился к могилевским правозащитникам за помощью. Он заявил, что хочет пожаловаться на то, как составлялся протокол, как проходил суд и в каких условиях его содержали в центре изоляции правонарушителей на Окрестина и в изоляторе временного содержания.
***
Задержали меня вместе с моим другом Александром Царуком прямо возле колонн академии наук. Это было в 14:10. Подошли двое сотрудников ОМОН в черной форме, задержали под предлогом проверки документов. Я не сопротивлялся, сам зашел в автозак. До этого успел выкинуть запись в Фэйсбук и отзвониться маме.
Там мы постояли сколько-то минут, может, 40.
Затем нас отвезли в Ленинский РУВД, машина заехала прямо в гараж. Там нас выгрузили, сразу поставили лицом к стене. Руки сказали завести за спину. Их быстро обездвижили при помощи строительных стяжек, знаете, таких белых. У каждого милиционера их наверное было штук по пятьдесят с собой.
После этого начали все доставать из карманов. Никаких понятых не было. Сами прошарили все карманы, сами подоставали все шнурки. У одного парня их не могли достать долго, в итоге просто разрезали ножом. Это хлопец из Украины, Руслан Терещенко, его ещё выслали из Беларуси и запретили въезд на 10 лет. Вещи каждого человека беспорядочно бросали в бесплатные полиэтиленовые пакеты из строительного магазина ОМА. Потом подходила женщина, спрашивала фамилию, имя, отчество и дату рождения, записывала это все. Потом листочки с данными вбрасывались в пакеты.
После этого завели в подвал, там было нечто вроде актового зала. Все это время наши руки были связаны этими стяжками. У одной девчонки кисти посинели, мы начали упрашивать конвоиров снять хотя бы с неё стяжки. Потом девочку освободили часов в 8 вечера.
***
В туалет нас не водили почти. В 15 часов примерно мы приехали в РУВД, около 22 прибыли на ЦИП. Я определил это по тому, что там уже был включен ночной режим освещения. За все это время туалет разрешили посетить только раз. И лишь перед отъездом на Окрестина с нас срезали эти стяжки. Практически все остальное время руки были связаны в положении сзади.
Когда сидели в этом актовом зале, просили снять стяжки и сводить в туалет, но на все нам отвечали одинаково: “Ожидайте”.
Ничего не менялось, пока не встал какой-то мужик с украинской ленточкой, пенсионер и не сказал, что если его не сводят в туалет, он пойдет и справит нужду прямо в угол.
Правда, потом по нему как следует потоптались за это. Сразу после его слов его вывели из зала и было слышно, как его бьют. Затем они кинули его в “обезьянник”.
Но зато после этого нас уже один раз вывели в туалет. В это время стяжку сняли, однако когда я освободился из туалета — стяжку вернули. Спрашивал, когда нас уже отпустят или увезут куда-нибудь, — полное молчание в ответ.
За то время, что я находился в актовом зале, там обернулось человек триста задержанных, не меньше.
***
Где-то часов в 8 вечера меня сфотографировали, откатали отпечатки пальцев и отправили наверх в кабинет составлять протокол. Протокол составил сотрудник органов, мне ничего не показывалось. Только спросил, буду ли я давать какие-то пояснения. На это я ответил, что неплохо, вообще, мне бы ознакомиться с протоколом. Тот замахал руками, сказал, что это все будет в ИВС и меня вывели из кабинета. В итоге с протоколом я ознакамливался уже на суде, причем, там везде было указано, что от подписи я отказался.
Хотя я не знаю, как бы ознакамливался с протоколом, потому что был без очков. Их у меня забрали во время обыска в гараже и отдали только перед отправкой на ЦИП.
Спрашивали у меня, сколько заплатили мне за участие в акции. А мне смешно было слушать — я в долги залез, чтобы съездить на неё. В кармане было 2 рубля 40 копеек во время задержания.
Начал спрашивать, чего я вообще в Минск приехал. В кабинет вошел ещё один сотрудник милиции и прямо сказал, что нас всех стрелять надо.
Потом спустили вниз, собрали и повезли в ЦИП на Окрестина. Там нас принимали жестко. Руки за спиной, смотреть нужно было в землю. Вел меня старший прапорщик с красным лицом. Пока я шел, он дважды ударил меня в плечи. Около стены сказал стоять ровно. Когда я решил посмотреть по сторонам, он рассвирепел, подошел и три раза ударил головой о стенку. Я у него спрашивал, кто он такой, требовал назвать фамилию. Конечно, он ничего не сказал. Много кого так. По звукам понял, что у других такие же проблемы.
В ЦИПе я потребовал ручку и листок, хотел написать заявление о намерении держать голодовку. Мне ничего не дали и сказали, что если я буду так себя вести, то они отберут матрас. Пришлось укладываться спать. Ночь переночевал.
На утренней проверке вновь потребовал ручку и листок, после чего мне сказали вынести матрас из камеры. Сутки я пробыл так, пока меня не перевели в другую камеру. Приходили передачи. Конверты, листы доходили. Ручки — нет.
***
Сидели до понедельника. В понедельник, 27 марта, состоялся суд. На суде выступили два свидетеля-милиционера. Одного я знал. Это был конвойный из автозака, который присматривал за нами после задержания. Запомнил, что он оперуполномоченный Ленинского РУВД, а родом из Осипович.
Я сразу заявил, что не ознакомлен с протоколом и попросил сделать это. Мне разрешили. В протоколе увидел, что, оказывается, я валялся на площади, выкрикивал лозунги, размахивал руками. Милиция сделала мне замечание, но я не только не успокоился, но ещё и пошел прорывать милицейский кордон, причем оторвал погон вот этому свидетелю, родившемуся в Осиповичах. А это ещё один протокол — за неподчинение законным требованиям сотрудников внутренних дел.
Конечно, когда я начал задавать свои вопросы, свидетели посыпались: назвали не тот цвет формы, в которой нас с Сашей Царуком задерживали, не тот адрес, по которому это сделали.
Причем в Ленинском РУВД всем же писали такие протоколы и в зале были люди, которых за эти же самые действия судили. По логике милиции получалось, что больше десятка человек лежа на земле выкрикивали лозунги, размахивали руками, а потом резко ломанулись на милицейский кордон. Так тут не милиция, тут “скорая помощь” тогда уже нужна была.
Я заявил судье, что наше задержание снимали, было много прессы, можно посмотреть и убедиться, что оба свидетеля врут. На что мне судья задал вопрос, а могу ли я прямо сейчас дать посмотреть эти видео и есть ли у меня на руках ходатайство. Я у него спросил, как я могу показать видео, учитывая, что был все эти дни на сутках без Интернета. После этого он мое ходатайство отклонил. Фамилии судьи я не запомнил, помню, что мужик.
На суде я честно сказал, что приехал на акцию протеста и нас задерживали первоначально для установления личности. Рассказал, как все было. Вину свою не признал.
В итоге я получил 5 суток за мелкое хулиганство и ещё 10 — за неподчинение сотрудникам милиции. Хорошо, что мне ещё нормально посчитали. Одной девушке за это же дали 3 и 7 суток, только в совокупности получилось почему-то 12.
